Аквариумист (начало)

Глава 1

Жил один человек в городе Москве. Звали его Марат. По отцу он был монгол по матери латыш, по профессии дворник, а по призванию - убежденный аквариумист. Дом № 14/1, что в Малом Власьевском переулке, с давних пор назывался Татарской слободой. В нем обитало несколько поколений московских дворников с женами детьми и незарегистрированными родственниками. Обширное приземистое строение, возведенное народом-победителем в конце сороковых, напоминало не то караван-сарай, не то Ноев ковчег в миниатюре.
Квартира Марата находилась под самой крышей. Небольшая комнатка-спальня, чулан и кухня - все апартаменты. Из мебели имелись: пыльная кровать с утраченной функцией дивана, пара обшарпанных кресел и гордость хозяина - большой письменный стол без одной ножки. Потерянную конечность успешно заменяли положенные один на другой тома собрания сочинений В.И. Ленина, в подарочном издании 1966 года. Ящики стола хранили многолетнюю подшивку журнала «Аквариумист» и несколько книг, посвященных фауне тропических морей.

Всю остальную жилплощадь занимали аквариумы. Они стояли на полу, подоконниках, укрывали стеллажами стены. Некоторые даже висели под потолком. У изголовья в спальне имелся небольшой круглый аквариум с двумя старыми хемихромисами, в туалете - закрепленная на стене трехлитровая банка с «гуппиями», в чулане и в душе емкости с ночными экзоримами. Форма и размер прозрачных резервуаров ограничивались только габаритами помещения. Марат выменивал у друзей, приносил со свалок, покупал в магазине все, что хоть отдаленно напоминало аквариум. Далее следовал обряд проверки на водонепроницаемость, заполнение емкости отстоявшейся жидкостью и грунтом. После трехдневного ожидания наступал ответственный момент высадки молодняка. Каждому такому расселению Марат радовался, как ребенок. Выбегал в коридор, размахивал руками и стучался к своему соседу Григорию. Григорий Будеяров, старый хитрый татарин, был человек глубоко пьющий, но добрый. Он открывал дверь и покорно шел вместе с возбужденным Маратом смотреть на «рыбиц». Безмолвно соглашаясь с ахами и охами хозяина, которых хватало на двоих, выпив чаю и покурив, Григорий просил двадцатку на опохмел и, довольный отправлялся к себе.

Как-то раз Григорий пришел к Марату и притащил большой оборванный плакат. На плакате выпрыгивала из воды большая черно-белая касатка. Окутанная брильянтовой фатой брызг хищница походила на причудливый обелиск, неведомо как возникший посреди морской пучины. Огромный темный глаз пристально смотрел на застывших людей.
- Меняю на бутылку, - заявил Григорий сворачивая постер в трубочку. От бумаги пахло помойкой, но Марат без разговоров дал Будеярову денег. Теперь плакат, очищенный и проветренный висел на стене над кроватью поверх дряхлого фамильного ковра.

Марат не пил, не курил и не был женат. Работал хорошо, но монотонно, без огонька, за что частенько получал по шапке от Клавдии Семеновны - старшего дворника, а в прошлом красного партизана и кавалера орденов. Большая часть Маратовой зарплаты уходила на корма для рыб: извивающийся кроваво-красный мотыль, золотистые мучные личинки и похожий на растворимый суп из пакетика питательный порошок. Когда Марат получал премию, то ехал на Птичий рынок за новой рыбкой. На рынке его знали и частенько скидывали десятку, а то и полтинник. Случались и неожиданные удачи, когда престарелые аквариумисты, боясь, что не смогут обеспечить нормальный уход своим питомцам, отдавали их за бесценок в хорошие руки .
Так в квартире Марата появилась огромная черная скалярия Марфа, безымянная рыба-нож, пара фиолетовых цихлазом и задумчивый сомик-прилипала по кличке Федот.

Однажды к Марату зашел слесарь Вахиз с первого этажа и рассказал, что тесть привез с рыбалки двух здоровенных сомов. Марат спустился посмотреть. По темной, оклеенной вместо обоев вырезками из «Крестьянки» Вахизовой прихожей гулял прогорклый кухонный сквозняк. В этом мощном дуновении быта смешались десятки малоприятных запахов. Хлорка и подгорелая каша, гуталин и сигаретный смог, грязное белье и дешевая водка - все это разом накатило на Марата и чуть было не опрокинуло. Привычный к ароматом родной квартиры Вахиз поддержал гостя под руку и указал на коридор: «Кухня там». До кухни Марат не дошел, остановился возле двери, да так и застыл. Сквозь щелку он увидел картину преисподней. В дымном мареве на осклизлом, покрытом газетами столе извивалось черное блестящее тело. Сильное, гибкое, созданное для мерного движения в глубине вод, оно никак не желало умирать. Огромная ражая баба в засаленном цветастом фартуке и красной косынке орудовала огромным мясницким ножом, пытаясь отделить голову рыбины. Баба громко ругалась по-татарски и агрессивно пыхала зажатой в золотых зубах беломориной. Сом рвался и бился, разбрызгивая по кухне мутные капли сукровицы. Сухощавый ловкий мужичонка, по всей видимости Вахизов тесть, безуспешно пытался удержать скользкое черное плесо. Тесть тоже ругался, но по-русски. За этой стеной из мата дыма и перегара невообразимо далеко стучались в окна ветви черемухи.

Второго сома Марат у Вахиза купил. Ушла вся получка, и еще остался должен. Сом сначала жил в ванной, а потом Марат достал для него огромный древний аквариум из старого ДК «Железняка», отданного под снос. Внушительного вида стеклянный параллелепипед нашел свое место на письменном столе. Какой-то умелец в давние годы оформил грани аквариума-гиганта картинными багетами. Теперь с них, не выдержав превратностей судьбы, обильно сыпалась позолота. Сом в раме чувствовал себя неплохо. Быстро обжился и, кажется, еще вырос. Вскоре стекла резервуара сделались непрозрачными, и Марат мог встретиться со своим питомцем только во время кормежки. В остальные же часы о личной жизни донной рыбы можно было судить по неожиданному волнению мутных вод да по редкому ляпанью темного плавника по стеклу. Дворник долго размышлял над именем для сома и наконец решил назвать его Лазарем.

Наступило душное лето, полетел пух с тополей, Григорий Будеяров выбрался из дома и теперь пил на скамейке у входа в подъезд, Вахиз уехал к брату в Алмааты коротать отпуск. Марат работал, как и прежде, под бдительным надзором Клавдии Семеновны. Пожилая женщина от жары и запоев личного состава сильно гневалась и гоняла безответного Марата почем зря. В понедельник она даже погналась было за ним с метлой, но потом отстала. А во вторник не пришла на работу. И в среду тоже.

На похоронах Клавдии Семеновны Марат впервые в жизни попробовал водку. Народу в зал крематория набилось довольно много. Сформировалась очередь из прощающихся. Старший дворник лежала в гробу, спокойная и торжественная, как на параде. На губах застыла легкая улыбка. Люди подходили и целовали ее. Кто руку, кто в щеку. Полдневный свет падал отвесно из окон в потолке, застывая желтыми пятнами на мраморном полу. Марату казалось, что он внутри аквариума, а люди - это рыбы разных пород. В центре, словно небольшой коралловый риф, располагалась Клавдия Семеновна в обрамлении венков и цветов. Прощание подошло к концу, гроб по рельсам двинулся к темному зеву топки. И тут Марат ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. В недоумении он обернулся, но никто не обращал на него внимания. Тогда дворник поднял голову вверх и увидел. Сквозь одно из вертикальных окон на него безмятежно и мудро взирало огромное призрачное око. Круглый глаз без зрачка и века. Вот после этого видения Марат и выпил водки с Будеяровым. Тот, довольный, что наконец удалось споить трезвенника-соседа, налегал на зелье в два раза сильнее против обычного.

Троллейбус ни шатко ни валко двигался вдоль Гоголевского бульвара, фонари едва-едва затеплили свои желтые окружья. Небо, по-летнему светлое, медленно насыщалось сумеречной синью.
- Понимаешь, - раздумчиво объяснял Марат уже почти спящему Григорию, - они не видят нас сквозь стекло. Только тень. Но чувствуют. Это - да. А свое отражение видят очень хорошо, как на ладони. Некоторые даже играют с ним. Думают - это другая рыбка. Г
ригорий кивал или просто клевал носом. А троллейбус все ехал и ехал, словно большой аквариум на колесах.


Смерть Клавдии Семеновны подействовала на всех удручающе. Дворники ходили мрачные. Будеяров раздобыл где-то канистру спирта и ушел в запой. Кое-кто последовал его примеру. Через неделю к ним наведался серьезный человек, Павел Семенович Карачун из ЖЭКа. Немалое свое достоинство - обширный живот и две свекольные щеки -бывший товарищ, а ныне господин Карачун нес с пафосом византийского вельможи. Кожаный портфель в руках и китайский «паркер» в нагрудном кармане потной сорочки довершали картину чиновного величия. Оглядев притихшую дворничью братию, Павел Семенович начал говорить очень плохие слова. Говорил он долго, подробно и веско, перечисляя грехи каждого работника. Тех, у кого явных грехов не наблюдалось, Павел Семенович величал «подозрительными» и «не заслуживающими доверия». Суть разговора сводилась к снижению зарплаты и отмене премий как минимум на полгода. Марат наблюдал, как важно шлепают, попирая уличную пыль, важные чиновничьи сандалии, а над его головой невозмутимо пережевывал облака лазоревый океан июньского неба. Из океана, будто смертоносные балтийские шхеры, вставала безнадега.

Глава 2

Марат отпер дверь и вошел в квартиру. Почуяв хозяина, обитатели водных мирков зашевелились, подтягиваясь к лоткам для кормления. В большом, запаянном с одной стороны плафоне устроили полосатую чехарду суматранские барбусы. Ожили размещенные в четырехлитровой химической колбе усатые гурами. Прозрачные стены банок и садков открыли волнение многочисленной армии гуппи и меченосцев. Даже неторопливые петушки задвигались быстрее обычного. В образцовом и чистом аквариуме большие золотисто-оранжевые вуалехвосты начали неспешное движение к поверхности, соревнуясь в степенности с флегматичными черными телескопами. Весело закружились среди водорослей братья-цихлазомы, чопорная Марфа прервала свой вечерний моцион, и только сомик Федот никак не отреагировал на перспективу близкой кормежки. Ему хватало растущих на стекле одноклеточных водорослей.

Марат снял оранжевый дворницкий жилет, тяжелые военные ботинки, старую робу и отправился в душ. Горячую воду отключили, но это было все равно. Жара стояла такая, что хоть в холодильник лезь. В холодильнике, кстати говоря, ничего хорошего не ждало. Денег катастрофически не хватало. Он уже две недели питался растворимой лапшой и пустой кашей. А ведь скоро из отпуска вернется Вахиз. Потребует долг. Марат вышел из ванной, облачился в старый полосатый халат, тапочки и принялся доставать корма из пакетов. С тоской поглядел на два цыплячьих окорока, хотел было отложить один, но передумал. Это для Лазаря. Ему нужнее. Чтобы не колебаться, подошел к багетному резервуару, поднял руку с цыпленком над водой. Через несколько секунд зеленая муть потемнела и над поверхностью возникла блестящая полусфера сомовьей головы. Пасть медленно распахнулась, открывая белесое небо. Покормив Лазаря, дворник обошел других питомцев. Начался рыбий пир. Марат, утомленный, сел за стол и принялся доедать вчерашнюю кашу, запивая ее чаем из щербатой пиалы. Рядом с ним за стеклянной преградой мутно-зеленый занавес на секунду раздвинулся во второй раз за сегодняшний день, открывая голову большого сома.

Оба окна маленькой квартирки были широко открыты. Сквозь них втекал в комнату привычный дворовый шум. Крики детей, квохтанье старушек, лай собак и брань подростков. От подъезда долетало нечто отдаленно напоминающее «Катюшу». Григорий Будеяров петь любил, но не умел «Значит, уже пьяный, - подумал Марат. - И откуда у него только деньги берутся?» Налетел ветер, взвихрил дырявый тюль, открывая дорогу тополиному десанту. Марат встал, заходил по комнате. А что если ему не вытянуть? Что если придется продавать аквариумы? Скалярию с Федотом на рынке конечно, возьмут. А куда девать многочисленных гуппий? В магазин? Знакомым? А Лазарь? Его же обязательно пустят под нож. Призрак кухонного ада возник перед Маратом во всем своем пугающем правдоподобии. Нет! Так он поступить не сможет. Что же делать? (Окончание в следующем номере)