Последний романтик

12.03.2014

ЕЩЕ ОДНА РОЛЬ ЛЮБИМОГО АКТЕРА

Владимир Стержаков. 160 фильмов, 20 лет во МХАТе, множество ролей в спектаклях. Такой узнаваемый, такой свой.

Но знают ли поклонники актерского обаяния Владимира Александровича, что истинная его страсть – рыбалка?

Именно страсть, а никакое не «увлечение» или не дай бог «хобби». После его рассказа о недавней поездке на подледную рыбалку в Куршский залив никаких сомнений на этот счет не остается.

 

Бернард Шоу, когда его как- то спросили, как бы он мог од­ним словом определить свою жизнь, ответил: «Одним сло­вом? Пожалуйста: вдруг!» Так и у меня – все вдруг.

Мы были в Калининграде на гастролях, а там живет мой очень хороший приятель и кол­лега Алексей Шевченков. У не­го самого и у его друзей смысл жизни – это рыбалка. И они мне говорят: будет пара-тройка сво­бодных дней – приезжайте!

Вот эти пара-тройка дней вдруг выдались. Звоню своему приятелю ближайшему, Рожко­ву Вове. Он рыбак, охотник, пра­вильный такой очень человек. Я его спрашиваю:

– Поедешь?

– Ну, я не знаю, работа…

– Так едешь или нет?

– Еду!

Ребята мне сказали ничего с собой не брать – все есть. Но что значит, ничего не брать? Когда у меня удочки куплены на старом еще Птичьем рынке? Самодел­ки, у дедов – они торговали не на самой Птичке, а около входа си­дели. Каждая – произведение ис­кусства. Как их не взять?!

Я взял три удочки свои лю­бимые, кобылки. Потому что мне главное – поплавочки, ки­вочки. Я люблю созерцать. Я ро­мантик в этом плане.

В общем, быстро собрались, я позвонил ребятам, они гово­рят: ждем!

Кто долго не был на рыбал­ке, тот поймет. Две бессонные ночи. Ни одно снотворное не берет. А мой друг еще и рабо­тал – выходные дни отрабаты­вал, вообще двое суток, считай, не спал. Вот такие мы появились утром в Калининградском аэ­ропорту. Встречают нас Сергей Григорьев и Николай Сологуб. Они на нас посмотрели: «Что это такое с вами?!»

А после обеда вроде как на лед. Да какой там лед! Приехали в гостиницу, пока то да се, и мы бухнулись спать. Но снасти под­готовили. Снасти у нас были – ле­сочка 0,1, у меня даже была 0,08, мормышечки... Сергей с Колей смущенно так переглядывались. Эти «0,08» они, наверно, первый раз в жизни видели. А когда уви­дели крючочки, которые мы со­бирались вязать, то тактично по­рекомендовали: вот такие крю­чочки лучше поставьте.

А утром, конечно, уже хищ­ный азарт охотника! Погода бы­ла рыболовная. Это была пас­мурная погода, это был Курш­ский залив, это был ветер, это был моросящий дождик, почти нулевая температура.

Мы хотели половить плот­ву, морскую плотву, подлещи­ка хорошего. Ребята за сутки пе­ред этим пробурили лунки, под­кормили. Это километров шесть от берега. Ехали на снегоходе, в санях. Это было просто неверо­ятно! Море, туман, ветер... Лед полметра, чистый, хороший лед. Чистая вода. Какая-то сказка, по-другому не назовешь.

     Чем они кормили, я снача­ла не понял. В моем понима­нии, чем кормят? Мелкий кор­мовой мотыль, ну с чем-то еще. А тут… Вокруг лунок что-то на­крошено, я в пальцах размял, по­нюхал… Горох! Разваренный го­рох с какой-то вязкой кашей – и никакого мотыля.

     Глубина пять-шесть метров, самая рабочая глубина. Это бы­ло плато такое, ровное. Народу на льду было по здешним мер­кам много. Мы видели через пе­лену тумана: там люди сидят, там сидят. Это все плотвични­ки. А кто за окунем, те уезжают очень далеко, километров пят­надцать вглубь моря.

Сели мы с Вовой на эти лун­ки, а тут ветер. Леска путается – сноровки-то нету. Ужасно было стыдно. Спасибо ребятам, что не стояли над душой, не помогали, а дали нам возможность самим разобраться, приспособиться. Уехали за окунем, с нами остал­ся только один человек. На вся­кий случай, для подстраховки. Потому что – море все-таки.

     И конечно, первый подъ­ем и дрожание поплавка – это просто предынфарктное состо­яние. Это ощущение тяжести в руке, забытое…

     Ведь я на нормальной зим­ней рыбалке не был девятнад­цать лет! Мне самому в это труд­но поверить. Просто та жизнь моя холостяцкая, которая была до этого, она была именно что холостяцкая. Каждый Новый год – это обязательно рыбалка. Каж­дый год ездили в Ахтубинскую пойму, за Капустин Яр, в Каре­лию и так далее, и тому подоб­ное. А тут – женитьба, семья, де­ти, жилья нет. Уже себе не при­надлежишь. Как-то надо было червяков в клюве в гнездо та­скать, и таскать достаточно мно­го. И я сказал себе: все. Я эти го­ды, как лошадь, сам шоры надел на себя. Друзья звонят, расска­зывают: мы поехали туда, мы были там, мы хотим туда пое­хать, поехали с нами. Нет. Слиш­ком много чего надо было сде­лать для налаживания жизни.

 

И я очень благодарен Курш­скому заливу за то, что рыбал­ка эта наша не была по принци­пу «опустил – вытащил». Рыбал­ка трудовая была. И она была прекрасная. Плотва шла грамм по триста, сильная, морская. Но брала очень осторожно. И эти классические подъемы, когда подлещик подходил! Это было счастье.

Поплавок – это же неимо­верная красота, когда он начи­нает подрагивать, какой-то та­нец у него своеобразный. Он как огонь, который никогда не по­вторяется. Как прибой – все вре­мя разный. И так же вот движе­ние поплавочка. Оно всегда раз­ное. От одной стеночки к другой стеночке. Здесь на сантиметр где-то, здесь приподнялся, за­мер… У меня на одной удочке был одинарный поплавочек, на другой двойной, для самой-са­мой, тончайшей, поклевочки. Мимо прошла рыба – уже я ви­жу, уже понимаю, что это.

У нас наготове были и баго­рики, потому что нам сказали, что может влететь лещ на три килограмма. И первые часа два любой подъем – в голове сразу: вот он, влетает! Но такого ле­ща – нет, такого не было. Грамм шестьсот был самый большой.

Ловили мы в основном на бутерброд. На чистого опарыша или чистого мотыля рыба как-то не очень хотела, а вот на бутер­бродик весело было.

Счастливый день, как он быстро проходит! Так же и этот первый день пролетел. Вроде только приехали, а бах – уже все, уже стемнело, уже приеха­ли за нами, уже включили фа­ры на снегоходе. По навигатору едем к берегу.

Все ребята были с окунем. Я спросил, кто больше всех пой­мал. Оказалось Саулюс Кара­люнус – 114 штук из одной лун­ки! Человек чуть ли не первый раз со льда ловил! Объяснял он свой успех тем, что у него в Кау­насе есть друг-ювелир, который сделал ему блесну, и вот рыба со всей Куршской косы влетала только на его эту блесну. Он мне дал издалека на нее посмотреть. Она серебряно-мельхиоровая с золотой каемочкой по бокам. В руки он мне ее не дал, чтобы я там силу какую-то не отобрал.

     А на следующий день пого­да была диаметрально противо­положная. Было солнце, был ве­тер сильнейший, лед трещал так, что сбивал с ног. Страшно.

Клев был неровный, выхо­дами. Через каждые тридцать- сорок минут затишье, а потом опять клюет. Мы еще дополни­тельно подкармливали этой сме­сью секретной – горох с чем-то, нам так и не сказали с чем.

     Мы опять были вдвоем на на­шем пятачке. Никто нас не тре­вожил. Солнце жарило. Ребята дали нам очки солнцезащитные – даже об этом подумали. Удиви­тельно чистые люди. Настолько какие-то позитивные, настолько тактичные. И еще за что я им бла­годарен – никто не донимал раз­говорами о профессии. Я два дня не вспоминал, что где-то там есть кино, есть театр. Я был на льду, я был в своей мечте, я был на ры­балке, я ловил рыбу.

     Ловили так же, на мотыля и на опарыша. И так же мы про­бовали экспериментировать: на то, на то, на чистого. Приятель мой поставил кивочек. На та­ком ветру тяжело с кивочком, но ему нравилось. Я ставил боль­шие мормышки, потом крючки. Рыба соглашалась на все. И ка­кая красивая там плотва, безум­но красивая!

     И опять же этот день проле­тел. Пролетел невероятно быстро.

Получилось так, что и пер­вый, и второй день и мы были очень довольны, и ребята нашли своего окуня и тоже были очень довольны.

     И конечно – вечер. Вечер, когда целый день на свежем воз­духе, и когда подают уху из того, что ты поймал, и два огромных подноса нажаренных, и с пра­вильной корочкой, правильной зеленью…

Никакие слова не смогут пе­редать, как я благодарен всем ре­бятам – Сереже Григорьеву, Ни­колаю Сологубу, Олегу Орлов­скому, Диме Кобернику. Всем, кто с нами там возился.

Если бы меня спросили: ты мог бы о таком мечтать? Я бы сказал: мечтать мог, но что это может со мной произойти, такое вот счастье – я, наверное, нет, я бы в это не поверил. Да я и сей­час где-то в глубине не могу по­верить, что все это со мной было на самом деле.

     Ах ты боже мой, как это здо­рово, как это было здорово!

Мы в Google+ Рыбак-Рыбака

Автор	Владимир Стержаков
Номер выпуска	10/2014
Статью прочитало	15984

  Рейтинг: 3.48