эхх * ... чойто вспомнился шишинхг
\\
Полковник Денис Давыдов сидел в избе на лавке у окна. Поверх гусарского доломана вместо ментика был накинут старенький шимановский армяк. На столе стоял самовар и, почёсывая ступню одной ноги другой ступнёй, граф потягивая из стакана чай, заваренный из пакетика с верёвочкой, рассматривал свежий трёхмесячной давности журнал Плейбой. Мисс октябрь была ему очень по душе. Хотя, рассуждал Денис Васильевич, Акулина из Хлюпени тоже ничего … тем более, что эти все на картинках, а Акулину и потрогать можно с большим удовольствием.
Голова после вчерашнего трещала, всё-таки бутылка Арарата, выпитая из горлышка на брудершафт с Вяземским, был вчера явно лишней, хотя и не мешала развлекаться и складывать строки ...
..
А мне немытая Россия
Дороже в десять тысяч раз.
Здесь у жандармов хоть погоны голубые
В Европах - каждый третий просто три-два-рас.
.
Здесь золото берёз осенних
Глаза у девок – словно изумруд.
Как в пятницу натопишь баню,
Колодезной водой тебя в субботу только отольют.
.
А там, от Пиреней — до Альбиона,
Обнявшись ласково и сняв портки,
Шагают будто на параде,
В помаде и плюмаже муд...
.
Давыдова неожиданно отвлёк шум на дворе. Он выглянул в окно. У него на дворе собралась толпа мужиков с провязами, вентерями, бреднями и острогами, которые увидев барина, начали размахивать своим инвентарём и что-то кричать.
Денис Васильевич взял с подоконника колокольчик и позвонил. Дверь немедленно распахнулась, на пороге стоял денщик.
— Что они там кричат, чего им нужно? – спросил герой войны восемьсот двенадцатого года.
— Да говорят, будто-бы рыбу никак поймать не могут. Говорят, что ушла куда-то рыба, а куда – никто не знает, — сказал и развёл руками деньщик.
— А что предлагают? – снова спросил Давыдов.
— Так они, батюшка, хотят, чтоб сел ты на коня, да и захватили в плен пару прусаков с ПрусШишинга как раньше. Потребовал бы с них отчётов, а не захотят говорить, так высек бы примерно ты их, Денис Васильевич, пока не отчитаются от сих, и до сих.
— Высечь, — гусар задумался, — Забавно ...
... неожиданно раздался голос:
— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Партизанская.
Двери вагона зашипели и закрылись. Я встряхнул головой, прогоняя дремоту, и огляделся. В вагоне рядом со мной, напротив, наискосок ... молча, сидели угрюмые люди в лохматых шапках с рюкзаками, ящиками и коловоротами. Кое-кто в руках держал пешню. Некоторые неторопливо потягивали из банок пиво, джин-тоники, лузгали семечки и сплёвывали шелуху на пол.
Было тихо, если не обращать внимания на шум поезда метро и перестук колём на стыках рельс. Все пристально смотрели на меня.
Я быстро и незаметно осмотрел куртку и джинсы. Вроде всё нормально ... джинсы застёгнуты, куртка чистая.
— Что им нужно? – мелькнуло у меня в мозгу.
— Слышь, гражданский, — толкнул меня локтем в бок небритый сосед, — Чё сидишь-то, молча?
— А что вы хотели бы от меня услышать? – не понял я.
— Во, блин, — уже явно работая на окружающих, завопил небритый, — Рассказывай, непонятливый! Где был, на какой глубине сидел, что поймал, сколько, размер, ... одним словом отчёт давай, хороняга.
В это время, в противоположном конце вагона, сквозь шум поезда стал слышен чей-то голос и с последнего сидения поднялся коренастый мужичок в валенках с чулками от ОЗК. На шее у него, как у коробейника, был накинут ремень с деревянным лотком.
— А ну налетай, подешевело! Кто не купит — я не виноват! Последние! Сам бы ловил, да деньги надо! Налетай, не забывай, кошелёчки открывай!
Что ж, мужчина не был лишён поэтического начала. Он распахнул пошире телогрейку ...
— Неужели эксгибионист? – ахнул я и тут же понял, что ошибся.
На груди мужичка позванивали, золотистые и серебристые продолговатые кусочки металла, которые были приколоты к синей, советской ещё, олимпийке какими-то жуткими кулебякинскими крючками ...
— Когтевский-когтевский, — зашептались вокруг, — Надо у него что-нибудь взять, тогда он и точки сдаст с бровками-пупками, и водоёмы с рыбой и счастливые лунки.
— Да откуда стока денех-то набрать на его драгоценности? – запричитали другие.
— Ничо, сейчас шапку по кругу пустим, всем миром насобираем, тогда он и расколется, — и действительно, из рук в руки уже передавали чью-то шапку с красной ленточкой пришитой наискось на козырьке. В шапку полетели монеты и бумажные купюры, до этого заботливо припрятанные за пазухами у этих милых людей.
— Партизаны! — осенило меня, — Так вот они какие! Эти и родного отца не пожалеют. Пытать будут.
Я знал, что уже многие бесследно пропали, попав в их цепкие руки. Мне захотелось снова проснуться ...
//
… что-то у меня кольнуло в спине и неожиданно сильно заломило левую руку. Я открыл глаза.
Ё-моё, этого мне ещё не хватало. Оказывается я лежал в каком-то парке или перелеске на пожухлой осенней листве, и какой-то человек в форме германской военно-полевой жандармерии, видать с ПрусШишинга представитель, тыкал мне в спину штыком и повторял: — Хэнде хох, русен партизанен! Хэнде хох!
Второй, старательно заламывая мне левую руку и радостно улыбаясь, произнёс дебильную фразу из старых немецких фильмов: — Я-я, даст ис фантастиш … натюрлих … варлегенд русен партизанен .
— Какой в натуре «русен партизанен», охренели что-ли? – успел крикнуть я им изнутри камасутровской позы «скрученная змея» и неосторожно добавил, — Камрады!
В голове полыхнул разноцветными огнями салют «люсткугель», как после коктейля «огненный шар», который раньше давали в баре гостииницы «Исеть» (могу поделиться рецептом, если кому надо) и я снова куда-то провалился …
Очнувшись в каких-то застенках, я в первую очередь посмотрел вокруг, чтобы определиться, куда это меня занесло теперь. Помещение было похоже на широко известное многим заведение «Башня». Стены без окон, пара металлических дверей… Сходство дополняли немцы, стоявшие напротив, как официанты за стойкой бара … в смысле с такой же плохо скрываемой мыслью в глазах – Ну что, сцуко, очнулся? Сейчас расплачиваться будешь. Я понял, что меня ещё никуда не занесло и, видимо, меня занесли в штаб те два баварских мясника.
Некоторые из присутствующих стояли в кожаных штанах.
— Да, вот так вот и жизни можно лишиться, — подумал я глядя на «кожаных» и ощупывая здоровенную шишку выросшую на роговом отсеке, — Гитлерюгенды поганые, небось, сапогом звезданули.
Последнюю фразу я видимо произнёс вслух, потому что ко мне шагнул молодчик в мембранной коричневой рубахе с закатанными рукавами и заговорил на ломанном русском.
— Атчукался? Карашо. Ми ошень люппим русский партизанен айн-цвайн, — сказал он.
Я из последних сил соображал, чего можно ожидать от этих извращенцев после слов «люппим» и «айн-цвайн» … ничего хорошего, кроме слова «расстрел» в больную голову не приходило.
— Может быть всё-таки «пиф-паф», а не «айн-цвай», — предположил я твёрдо глядя ему переносицу.
— Молшать, швайн, бистро говорить всё! — заорал палач и добавил – Бистро сдавай точка, названья, пути подъезда, размер, глубина. Я есть записывай!
— Ну, началось, — тоскливо подумал я, — Рассказать им всё — так это значит родину предать. Не рассказать – замучают нетрадиционно.
— Точки ф каряжник, судаковый ям, переправа каспод галавлеёфых, — продолжал фашист.
В углу застенков кто-то закопошился, там включилась мощная лампа и я увидел сначала поблёскивающие на столе жуткие в своей простоте инструменты для пыток – зевники, рыбочистки, экстракторы, кольцасъёмники, пассатижи, складные багорики, мультитулы и много всего вообще мне не знакомого, но явно опасного.
У стола, перебирая блестящие инструменты, стоял мужчина с простым и добрым лицом. На груди у него тонко позванивали золотые и серебряные блёсны в дубовых листьях. Под горлом на ленте висела блесна «Железный Крез».
— Кавари про точки, а не то тобой займёца профессор фон-Кохтевский. У нево долго не памалчиш, малчиж-плахиж! – снова заорал самый грамотный фриц.
Дилемма встала передо мной в полный рост.
Неожиданно, откуда то из полутьмы шагнул офицер в форме танкиста со шлёмофоном пристёгнутым к ремню. – Штурмбанфюрер, — мелькнуло в ищущем выход мозгу мысль, — И глаза так по-доброму смотрят, прямо как у артиста Тихонова в одноименном звании». Немного ещё пошевелив остатками мыслей в голове, я понял, что это не немецкий штурмбанфюрер, а совсем даже наоборот – это был падший не однажды и поэтому перепачкавший в глине свой мундир от Нехуса, старый добрый ТрубенкОФФ и по совместительству моя надежда на сегодня. Видимо его забросили в тыл гансам для моего спасения.
Он улыбнулся незаметно, одной щекой, потом успокаивающе шевельнул бровями и предложил всем выпить … под сало … по полной на брудершафт ...
Мне поднесли тоже.
— Какая гадость этот немецкий киршвассер, проснуться бы куда-нибудь, что ли …
\\
… поезд неторопливо продвигался всё дальше от МКАДа.
В оставшейся в составе паре вагонов люди в лохматых шапках чудили. Вытащив снедь из ящиков, нарезав сала и разложив солёные огурцы, эти хмурые люди начали сбиваться в небольшие группы по два-три человека и разливать мутноватую жидкость из бутылок по пластиковым стаканам, крышкам от термосов, пустым майонезным банкам … одним словом по емкостям из которых можно было выпить, негромко по-партизански чокнувшись. Кое-кто пел песни, но больше одного куплета с припевом – никто не помнил.
За численным составом групп следила пара немцев в рогатых касках, которые крутили мне руки и тыкали в спину штыком. Они ходили по вагонам, играли на губной гармошке «О мейн либер Августен...» и «Дойче зольдатен, ундер официрен. Алес марширен, унд нихт капитулирен...» и повторяли – Группа больше айн-цвай-драй сотрудник нихт сабираца.
Партизаны угощали немцев варёными яйцами, салом, щедро наливали первак и приговаривая – Пейте, сволочи, всё равно капут вам будет.
Веселье было в самом разгаре, и отчётов никто уже не требовал, когда поезд стал тормозить и остановился на высокой насыпи перед мостом. Из окон было видно заснеженное поле, и крутой спуск к реке.
Около насыпи стояла та самая толпа мужиков … с провязами, вентерями, бреднями и острогами. Кто-то уже держал в руках и кнуты, и розги.
Партизаны с весёлым гомоном выгружавшие свои вещи из вагона, постепенно стихали, почувствовав, что за ними пристально наблюдают. Над перроном сгустилась тишина. И хотя партизан было больше, мужики даже на вид были жилистей, тем более, что росшие около пригорка кусты подозрительно шевелились и слегка шуршали.
- Не иначе, там засадный полк, - подумали наиболее трезвые партизаны.
Последними из вагона вылезли немцы с губными гармошками. Они удивлённо посмотрели на две плотно сбившиеся группы.
Дым из трубы топившейся невдалеке избы упёрся в небо столбом. Казалось, что наступившую тишину, даже ветер не хотел нарушать своими порывами.
Со стороны кабины машинистов послышались шаги и поскрипывание свежего снега под подошвами. Обе группы повернули свои голову в сторону звука.
По свежевыпавшему снегу шёл полковник Денис Васильевич Давыдов.
- Спасибо тебе, батюшка, взял таки в полон супостатов, - начали кланяться и радостно причитать мужики.
- А то, - дёрнул усом полковник и, показывая плёткой на фрицев, добавил - Всякие есть, вот и прусаков парочка попалось. Уж эти - точно отчитаются, по полной программе, - и пошёл дальше, сбивая плёткой шишки репейника и тихо приговаривая…
\
О времена, о нравы … боже мой!
Куда страна сползла, куда скатились люди?!
На кресле сидя - отрастили геморрой,
Но мало им - канючат, требуя откат на блюде.
.
Великая страна – великие дела
БАМ, Днепрогэс, Гагарин и победа в сорок пятом
История возможность щедро нам дала
Задумать, воплотить, суметь и быть за это … смятым.
.
И чуть не каждый день из государственной берлоги
Идёт указ «Героем стал орёл Кавказа – Асланбек …».Пустив слюну,
Народ прильнул к экрану - там Чапмэн Аня, широко раздвинув ноги,
С большим энтузиазмом и уменьем защищает всю страну.
\
… сквозь сон я почувствовал, что меня кто-то дёргает за ногу и куда-то тащит с кровати. Потом услышал голос жены: - Где был вчера, сволочь, где набрался?
- N58.30.592 Е037.34.300 по прямой ездить нельзя, промоины, - доложил я.
- Совсем мозги простудил на своей рыбалке, вставай уже...
Кое-как приоткрыв один глаз, я умылся и, выпив кофе, поехал на работу…
- Где отчёт за прошлый месяц? – это было первое, что я услышал от начальника.
\\
P.s.: На станции, где пропала группа рыболовов-партизан, было решено поставить памятный знак, стеллу. Провели конкурс, выделили участок для мемориала. Долго решали, где поставить стеллу. Кто-то предлагал возле моста с видом на речку, кто говорил, что надо ставить на пригорке, в результате решили – если партизаны, надо ставить в низине, в кустах. Стеллу поставить – денег не хватило, но победитель конкурса, тем не менее, за кустами успел поставить сортир модели Эм-Жо с надписью «ЧП «Вася Волков».
Через пару недель рядом уже стоял мангал и несколько торговых лавок. В одной их них предприимчивый мужичок торговал всякой рыболовной китайской дрянью – катушками, телескопами, лесками … отдельно, в пластиковом ведре, были навалены штампованные блёсны с ценником «Лудшие блёзны. От мазтера И Льи и Кон Дра Та». Мужичок торговал и приговаривал: - Ай хорошее место у Васька Волкова, ай хорошее.
А уже ещё через неделю это место стало местом народных гуляний и его ласково прозвали «Красная Волчанка».
Летят самолёты - машут крыльями: - Привет партизанам.
Плывут пароходы – гудят: - Удачи партизанам.
А пройдут мимо кавказцы, скажут: – Ай хорошо-то как у Васико, ай хорошо! – тут же встанут кружком и старательно спляшут лезгинку.

Цитата
Лесник пишет: Отдай курам, йайцы блестедь будут...это два.

а зачем Эстонцу блестящие яйца? Он на дискотеку собирается?

каждому свое.. но умеют же люди отдыхать, а я между электрическими поездами в Шарик и из него ничего не помню