Наша охота, 1911

Удивительный этот Епифаныч. Весь свой век занимается ужением, но никто никогда не видел, чтобы он давал рыбе прикормку. А между тем он почти никогда не возвращается домой без прибыльного лова.

Одни говорят, что Епифаныч «волшебное слово» знает; другие относят удачу дедуси к умению делать особые крючки; третьи уверяют, что Епифаныч смазывает насадку каким-то снадобьем, приманивающим рыбу; четвертые убеждены в простом искусстве дедуси по рыбьему делу. На вопрос: «Ты, дедуся, даешь рыбе привадки?» – от Епифаныча всегда слышишь один ответ: «Богушко всех кормит и рыб не забывает!» На вид наш Епифаныч религиозен, кроток и покорен, а за углом иногда подшучивает и зло смеется. У нас желающих удить так много, что хоть отбавляй, а очень немногие умеют удить с толком. Бросают прикормку как попало, иногда без всякой надобности, вернее, потому, что другие так делают. Таких щедрых удильщиков наш Епифаныч знает всех наперечет и знает также и места, где они любят удить. И вот он сейчас же появляется и присоединяется к щедрым. Щедрые бросают рыбе прикормку и ловят чепуховую мелочь, а дедуся потаскивает крупнейших рыбин. Смотришь, щедрый и ляпнет какую-либо нелюбезность по адресу Епифаныча, вроде: «И вечно этот старый черт сядет сбоку и забирает себе мою рыбу!» – «Рыба Божия, – смиренно отвечает Епифаныч, – а не ваша, барин».

Со мною сей Епифаныч вежлив и даже откровенен. Если по адресу этого старика кто-либо скажет: «Садись, старье, сюда, против течения!», то Епифаныч всегда скромно ответит: «Да не хочется, барин, старые кости свои ломать – переходить с одного места на другое!» – а затем тот же Епифаныч наклонится ко мне и шепотом скажет: «Вишь, нашел дурака! Зачем я сяду направо, когда этот дурень бросает приваду, которая течением относится налево от него?»

Вся суть состоит в том, что дедуся Епифаныч – большой любитель удить рыбку, а прикармливать ее, по абсолютной бедности, он не в силах. Вот дедуся всегда и садится соседом к щедрым удильщикам, которые, как он посмеивается, дают рыбе так много привады, что скоро реку засорят пшеницею и ячменем.

 Наша охота, 1911, кн. 6, июнь, (53–54).